Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

Тьювор спросил у Тротхолла, не послать ли кого-нибудь из Стражей Крови на помощь Гиганту, но Высокий Лорд покачал головой.

— Мы сделали достаточно, — тяжело дыша, сказал он. — Вспомни Клятву Мира.

Некоторое время люди стояли молча, тяжело и с облегчением дыша, в тишине, нарушаемой лишь отдаленными криками Пещерных Существ. Никто не двигался; Кавинанту казалось, что наступившая тишина была похожа на молитву. Выбравшись из траншеи, он оглядел вокруг себя остекленевшими глазами.

Пещерные Жители были раскиданы по всему лагерю бесформенными кучами. Их было около сотни — мертвых, умирающих и находящихся без сознания. Повсюду, словно роса смерти, была разбрызгана их кровь. Мертвых юр-вайлов было десять. Потери йомена составили пять воинов, а из подчиненных Кваана ни один не избежал ранений. Но из числа Стражей пал лишь один.

Со стоном, звучавшим в голосе, Высокий Лорд Тротхолл сказал:

— Нам повезло.

— Повезло? — отозвался Кавинант со смутным недоверием.

— Нам повезло. — На этот раз старческое дребезжание голоса Тротхолла окрасилось примесью гнева. — Подумайте о том, что все мы могли погибнуть. Представьте себе подобную атаку во время полнолуния. Примите во внимание то, что пока мысли Друла прикованы к этому месту, защита Горы Грома остается неполноценной. Мы заплатили, — на секунду у него перехватило дыхание, — заплатили минимальную цену за наши жизни и надежду.

Кавинант сначала ничего не ответил. Сцены насилия все еще стояли у него перед глазами. Все Вудхельвеннины были мертвы, в том числе женщина-воин, взявшая добровольно на себя заботу о нем. Он даже не знал, как ее зовут. Гигант убил… он сам убил пять… пять…

Он дрожал, ему необходимо было выговориться, защитить себя. Он был болен от ужаса.

— Гигант прав, — произнес он наконец хриплым голосом. — Это дело рук Фаула.

Никто, казалось, не услышал его слов. Стражи Крови подошли к Ранихинам и подвели к огню скакуна своего павшего товарища. Осторожно подняв тело на седло Ранихина, они укрепили его в этом положении с помощью ремней из клинго. Потом они все вместе отдали молчаливый салют, и Ранихин галопом помчался прочь, унося своего мертвого всадника к Горам Вестрон и Пропасти Стражей — домой.

«Фаул разработал весь этот план!»

Когда Ранихин исчез во тьме, некоторые Стражи занялись ранами своих скакунов, в то время как остальные возобновили караульную службу.

Тем временем воины начали обходить поле битвы, отыскивая все еще живых Пещерных Жителей среди мертвых. Все, кто не имел смертельных ран, были подняты на ноги и изгнаны подальше от лагеря. Остальных сложили в кучу на северной стороне дерева.

— Это означает две вещи… — Кавинант пытался побороть дрожь в своем голосе. — Он делает со мной то же самое. Это урок, подобный тому, что произошло с Ллаурой. Фаул говорит, что терпит нас только потому, что уверен: это знание нам не поможет. Он хочет напичкать нас отчаянием под завязку.

С помощью двух воинов Тротхолл помог Ллауре и Пьеттену выбраться из укрытия. Ллаура казалась изможденной до предела, она едва стояла на ногах. Но маленький Пьеттен пробежал руками по залитой кровью траве, а потом облизал пальцы.

Кавинант со стоном отвернулся.

— Второе — это то, что Фаул уже хочет, чтобы мы добрались до Друл а. Умереть или нет. Он заставил Друла напасть на нас, чтобы отвлечь его от забот о собственной защите. Поэтому Фаул, должно быть, знает, что мы делали, даже если этого не знает Друл.

Тротхолла, казалось, тревожили раздававшиеся время от времени отдаленные вскрики, но Морэм не обращал на них внимания. Пока все занялись своими делами, Лорд подошел к костру и опустился на колени рядом с Вариолем и Тамарантой. Он склонился над своими родителями в одежде, запятнанной кровью.

— Говорю вам, что это часть плана Фаула. Черт побери! Да вы хоть слушаете меня?

Морэм внезапно встал и пристально посмотрел прямо в лицо Кавинанту. Он вел себя так, словно был готов обрушить проклятие на голову Кавинанта. Но в глазах его блистали слезы, а в голосе слышались рыдания, когда он говорил:

— Они мертвы, Вариоль и Тамаранта — мои родители, тело и душа.

Кавинант увидел на их морщинистой коже испарину смерти.

— Этого не может быть! — воскликнул один из воинов. — Я видел. Оружие ни разу не коснулось их. Стражи Крови никого к ним не подпускали.

Тротхолл поспешно подошел, чтобы осмотреть двух Лордов. Он прикоснулся к их сердцам и головам, потом весь как-то поник и вздохнул:

— Тем не менее.

Оба — и Вариоль, и Тамаранта — улыбались.

Воины, услышав печальную весть, прекратили свою работу; йомен молча склонил головы в знак уважения к Морэму и его умершим близким. Нагнувшись, Морэм поднял Вариоля и Тамаранту, взяв их обоих на руки. Их ветхие кости, без того легкие прежде, теперь и вовсе стали невесомыми, словно утратили тяжесть смертности. Щеки Морэма были мокры от слез, но плечи расправлены и напряжены, чтобы поддерживать родителей.

Сознание Кавинанта было затуманено. Он блуждал в этом тумане, и его, словно ветром, уносило прочь отсюда.

— Вы хотите сказать, что мы… что я… мы?.. За пару трупов?..

Морэм не подал вида, что слышал эти слова. Но по лицу Тротхолла, словно спазм, прошла ухмылка, а Кваан сделал шаг к Неверующему, сжал его локоть и прошептал ему на ухо:

— Если ты скажешь еще хоть слово, я раздроблю тебе руку.

— Не прикасайся ко мне! — огрызнулся Кавинант. Но в голосе его слышало бессилие. Он подчинился, чувствуя, как его поглощает туман.

Члены отряда приступили к выполнению ритуала. Отдав свой посох одному из воинов, Высокий Лорд Тротхолл взял посохи умерших Лордов и положил их в вытянутые руки, словно предлагая кому-то. А Морэм повернулся к ослепительно горевшему дереву, удерживая Вариоля и Тамаранту в вертикальном положении. Вокруг стало тихо. Потом он начал петь. В этой песне словно слышались вздохи реки, и голос его звучал едва ли громче, чем течение воды между спокойных берегов:

Смерть косит красоту мира —Связывает в пучки старый урожай,Чтобы поскорее собрать новый.Будь спокойно, сердце,Храни мир.Рост лучше, чем размножение.Я слышу клинок, которыйОтделяет жизнь от жизни.Будь спокоен, мир.Храни, сердце.Смерть проходит.Прокладывает дорогу жизниИ времени для жизни.Питай ненависть к угасаниюИ к убийству, а не к смерти.Будь спокойно, сердце.Не надо увещеваний.Храни мир и гореИ будь спокойно.

Когда он закончил петь, его плечи поникли, словно не в силах больше держать ношу, не проронив хотя бы одну слезу по умершим.